Ночь была такой темной и длинной, казалось, утро никогда не наступит.

6:00, Пятница, 13 августа.

Как ни странно, но светало...

Над мрачным лесом вставало тяжелое, красное солнце, расчерчивая утренний туман бледно розовыми полосами света. Почему-то именно в такое время хочется встать на какой-нибудь полянке и заорать голосом офигевшего от бананов Тарзана: "Мать твою, хорошо-то как!", заорать так, чтобы вороны повыпадали из своих гнезд. Но в это ясное утро ни один членистоногий имбицил не нарушил баланса в природе.
С ветвей деревьев в траву мерно падали большие, переливающиеся всеми цветами радуги, капли росы, нервные утренние пташки о чем-то болботали между собой, мелькая в кронах лесных исполинов и хватая зубами пьяных от выпитой за ночь крови комаров. Здоровенная сова, застигнутая врасплох неожиданным наступлением утра и потерявшая зрение, пролетела мимо своего дупла и со всего размаху звезданулась о толстый ствол осины с такой силой, что короеды, населявшие сие дерево, начали поспешно готовится к эвакуации.
-Пиздец, - только и смогла выговорить Сова и, повторив подвиг летчика Гастелло, спикировала вниз, налетев на колонну марширующих пешим строем ежиков, неся в их ряды страдания и смерть.
-Еб твою мать...!! - заорал вожак стаи, хватая бедную птицу за лапы, - ты куда прешь, фазан недоделанный, - при этом он пнул Сову по почкам. - Ты у меня сейчас яйца нести будешь... - с этими словами ежик прочертил туловищем Совы в воздухе широченную дугу и впечатал ее мордой в старый пень, подняв облако трухи, пыли и перьев, - вот так вот, и так будет с каждым...
Когда пыль осела, ежики, подобрав контуженных и раненых и закопав убитых, покинули поляну, оставив на ней затраханную до полусмерти птицу.
"Ну бля, начинается денек!", подумала Сова, вытаскивая из пня застрявший клюв и вправляя на место мутные от выпитой вечером водки глаза - "Угораздило ж так нажраться", - и ее мысли, находящиеся в полном разброде, вернулись к вчерашней пьянке, посвященной дню рождению ослика И-а.
Хреновым это ясное летнее утро было не только для Совы.
Винни-Пух проснулся уже полчаса назад и валялся на своей холостятской кровати голодный и как цепной кобель злой на весь белый свет: на солнце, начинавшее уже припекать, на долбаных пчел, из-за укусов которых морда медвежонка напоминала третичную стадию сифилиса, на ебнутого Пяточка с его шариками и на свежую кучу дерьма, неизвестно откуда появившуюся за ночь на вышеупомянутой кровати.
Найдя на полу растоптанный бычок "Орбиты" и прикурив его, Винни-Пух сплюнул в потолок и откинулся на спину, пытаясь сообразить, что лучше сделать: убрать дерьмо сейчас или подождать, пока оно засохнет а потом уже отскрести... Вопрос представлялся неразрешимым, поскольку ни того, ни другого ему не хотелось делать. И вдруг, как вспышка, в голове медведя возникло решение данной проблемы, показавшееся ему простым и гениальным: нужно найти того, кто ночью тайно проник в дом и обосрал кровать, при этом прилично уделав изнутри единственные парадно-выходные штаны Винни-Пуха. Перво-наперво необходимо было очертить круг подозреваемых лиц, который по странному совпадению легко вписывался во вчерашнюю компанию, дружно отмечавшую день рождения И-а.
"Значит так", - размышлял Винни-Пух, похаживая из угла в угол и докуривая бычок - при этом он усиленно старался походить на Глеба Жеглова. - "Сова отпадает сразу: жрет она конечно много, вот только срет мало и редко, однако, метко... Значит, Сова вне подозрения. И-а? Не, И-а не мог, он уже после третьего стопаря пьяный в жопу свалился под куст и заснул, прижимая к себе свой хвост, подаренный Совой. Остаются Пятачок и Кролик... Ну скоты, а еще друзьями назывались... Убью обоих!" Бросив мельком взгляд на кровать, Винни-Пух поморщился, сплюнул и еще больше уверился в справедливости своих намерений.
Вообще-то, теоретически, мог быть еще один виновник - это Тигра, но ровно год назад, на следующий день после рождения И-а он бесследно исчез, и только Винни-Пух знал истинную причину исчезновения: по его версии, именно Тигра пробрался ночью в его дом и, мало того, насрал на кровать и наблевал на подушку, так еще и обоссал почти новые валенки, а такие безобразия медведь не прощал даже друзьям. Застрелив Тигру из своей старой берданки, Винни-Пух разделал его туловище согласно методике, вычитанной им из 15-го номера газеты "Частный детектив", и безжалостно утопил бренные останки в болоте.
Зайдя в сарай, медведь прямиком направился к куче валявшегося там хлама, даже не взглянув на затравленного и почти лысого петуха, которого он спер в соседней деревне неделю назад. Несмотря на ужасные побои, птица упорно не хотела нести яйца, и этот ее партизанский стоицизм доводил Пуха до белой горячки. Здесь следует отметить, что Винни-Пух был вообще мелким и наглым воришкой, жившим по принципу: "Лучше спиздить и молчать, чем просить и унижаться".
Покопавшись в мусоре и найдя то что искал - когда-то принадлежавшую Тигре старую бейсбольную биту, на которой еще сохранилась нацарапанная гвоздем оскорбительная надпись: "Винни-Пух - Пидарас" - медведь обернулся к петуху и похлопал его по плешивой башке, проговорив с садистской ухмылкой: "Ну что, пиздюк колхозный, не надумал еще? Ну ничего, дойдут руки и до тебя, а сейчас извини, братан, занят".
Во дворе Винни-Пух огляделся в поисках более-менее подходящей мишени, необходимой для испытания "орудия мести", и, не найдя ничего лучше (одно слово - "дебил"), грохнул битой по висевшему тут же на заборе глиняному горшку. Хмыкнув под нос: "Заебись..." он походкой подгулявшего Рэмбо двинулся в лес. Увидав его, пробиравшегося сквозь кусты, старая и выжившая из ума сорока Верка от смеха зашлась в истерике: "Батюшки, бабы, гляньте вы на этого придурка, вырядился, опять наверное ночью обосрался, а теперь всех пиздить будет, ой бля, я ща рожу".

6:32, того же дня.

Кролик был спившимся интеллигентом. Этой ночью он спал на полу - не потому, что не дошел до кровати - просто свою кровать он пропил уже давно вместе с пылесосом и табуреткой, а посему из мебели у него были только пустые бутылки. Несмотря на обильные каждодневные возлияния - а Кролик считал, что алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве - он был невероятно эрудирован, начитан и представляя собой сильно потрепанный ходячий словарь Брокгауза в красной обложке с синими пятнами.
День для Кролика начался с сильнейшего бодуна и сушняка, который он, будучи образованным, называл не иначе, как абетинентный синдром. Это состояние выражалось общим физическим недомоганием, ко всему прочему Кролик не мог ходить, говорить, хреново слышал, но самое страшное заключалось в том, что оба его залитых глаза видели одновременно две разных картины.
Хлебнув из банки рассолу, замученный жизнью грызун надел пенсне, в котором уже давно не было стекол, поскреб когтем передние, желтые от никотина резцы и вытащил свою задницу на улицу. Необходимо было срочно похмелиться, поскольку от перенедопития (а не пил Кролик уже почти 3 часа) трубы его горели как огонь "олимпиады 80".
Выйдя на крылечко, он просунул руку в штаны, дабы почесать яйцо. Но не найдя там яйца, Кролик не то что не ебнулся с крыльца, как это утверждала небезызвестная пословица, но даже ни один мускул не дрогнул на его тщедушном тельце - он давно уже привык мужественно переносить свою немужественность. "Да..." - философски заметил Кролик, - "...если раньше я был Заяц-однояец, то теперь я Кролик... просто Кролик, и от этого никуда не деться". Его извилистые, как телефонный провод, мысли могли еще долго развивать эту урологическую тему, но в конце концов, как это обычно и бывало, они сводились к простой фразе: "Бог дал - Бог взял". "Все гениально просто!" - подвел краткий итог своим размышлениям Кролик и спустился с крыльца на поляну, где вовсю буйствовала природа. Вдохнув левым легким (правый почему-то работало только на выдох) свежий лесной воздух, он задержал дыхание и начал всеми своими стадвадцатьюдвумя оставшимися в живых клетками впитывать энергию летнего утра, шевеля ушами и стараясь не пропустить не одного звука, обычно издаваемого пробуждающимся лесом. А лес шептал: "Хоть займи, но выпей..." - по крайней мере, так переводил Кролик одному ему понятный язык поскрипывания вековых елей, шелеста листвы, щебетания птиц и жужжания пчел, и его абсолютно не волновало, что какая-то скотина ночью обосрала кроватку Вини-Пуха, что только что табун ежиков отпиздил Сову - старую сварливую задницу, и что не далее как вчера в полном составе было отправлено в отставку, а по-русски говоря на хуй, очередное правительство Российской Федерации.
Солнышко приятно щекотало у него в носу, высушивая оставшиеся там с вечера сопли, легкий теплый ветерок весело посвистывал между зубами, задувая в широко распахнутый рот Кролика припозднившихся комаров и березовые листья, отчего ему приходилось постоянно откашливаться.
Наконец взалкавший желудок вернул нашего героя к действительности. "Что-то стало холодать - не пора ли нам поддать...", - скаламбурил Кролик, прекрасно осознавая, что спиздел эту фразу абсолютно не в тему с состоявшей на дворе погодой, но желание выпить от этого не уменьшилось.
Присев на пенек в позе Платона, он принялся за решение данного ребуса: "Конечно, с точки зрения банальной эрудиции, - размышлял Кролик, - не каждый локальный индивидуум способен игнорировать тенденции парадоксальных эмоций, однако, если учесть, что трансцендентальная поликонденсация перноспоры в перплексном хаосе может ингабулировать комплексный морфоз только тогда, когда юнит-фаза квазимонументально универсальна и происходит при детунельных флуктуациях довольно внезапно, то водка должна остаться у Пятачка". Вставал только один вопрос: "Удастся ли убедить Пятачка протянуть руку помощи другу?" Поразмыслив несколько минут, Кролик пришел к выводу, что удастся, но, не слишком полагаясь на собственное красноречие, для пущей убедительности намотал на лапу старую велосипедную цепь - при этом он признавал данный метод убеждения непедагогичным - но так уж повелось с давних пор: когда принципы Кролика упирались в водку, водка всегда побеждала, спасая его тем самым от излишних комплексов.
Когда цель и средства ее достижения были определены, он резво вскочил с пенька и бодрой походкой двинулся к домику Пятачка, насвистывая через прорехи в зубах композицию группы "Scooter" под названием "Fire" и сшибая цепью пролетавших мимо бабочек.

6:45, того же дня.

Ничего тоскливого и ужасного в это утро на "широкий и извилистый" ум Пятачка не приходило. Вообще, если быть честным, то Пятачок был беспросветным дуроебом и его конечно можно было бы назвать тугодумом, если бы у него в голове были какие-нибудь думы.
Всю ночь он пролежал на своей широкой кровати с пошлыми мыслями о своей далекой подруге детства, а ныне законной жене кабана Фунтика свиноматке Хавронье, о той далекой молодецкой поре, когда он мог затащить любую пробегавшую мимо свинью в кусты и трахать ее там до потери пульса. Хавронья была одной из его первых жертв. Бросив ей мимоходом палку, Пятачок еще долго вспоминал о тех бурных чувствах, которыми она воспылала к поросенку, о тех лунных ночах, которые они проводили вместе, валяясь в грязи придорожных канав, о том, как она на радостях едва не одарила его дюжиной маленьких полосатеньких кабанчиков...
"А не трахнуть ли эту свинью еще разок..." - частенько подумывал Пятачок, теребя мозолистой рукой свою посиневшую от навязчивых мыслей ялду. Вся загвоздка заключалась в проведении хитровыебанного, как и сам Пятачок, маневра по отвлечению и выманиванию из логова кабана Фунтика. Фунтик по своей натуре был домосед и из избы своей вылезал лишь по двум причинам: пожрать или посрать. Все остальное делала его жена Хавронья - муза Пятачка и героиня всех его ананистических фантазий. Помимо Фунтика, Пятачку мешали их дети - шкодливые, клыкастые кабанята, постоянно снующие около своей мамаши. "Любишь ебаться - люби и деток понянчить!" - изрек Пятачок где-то им вычитанную или услышанную фразу, которая довольно-таки точно характеризовала уровень его умственного развития.
Один перспективный и многообещающий план у поросенка уже наполовину был осуществлен: два года назад, недалеко от дома Фунтика и Хавроньи, Пятачок посадил молодой дубок, обещавший уже скоро дать первый урожай желудей. "Дождусь, дождусь!" - каждую весну твердил Пятачок, глядя на молодые листочки дубка. - "Придет пора, созреют желуди на этом дубе... Вот тогда-то ты, Фунтик - в жопе шпунтик, прибежишь под мое деревце желуди жрать, в это-то время я твою женушку и оприходую по полной программе". Эта мысль согревала душу Пятачка в это утро, глаза его стали узкими и маслянистыми, он даже начал повизгивать от предвкушения и кусать ногти на ногах.
Потеребив щетину до мозолей натертыми в течение бессонной ночи руками, Пятачок сел штопать взорвавшийся вчера воздушный шарик, намереваясь использовать его с Хавроньей по назначению. Стежки ложились ровными, аккуратными. "Ни один живчик не проскочит!", - оптимистично думал поросенок, направляя чудо-презерватив против солнца, - вот Винни-Пух позавидует..."
- Сейчас тебе и родная мать не позавидует, свинья ты позорная! - раздался из-за двери голос Винни.
- Вспомни говно, вот и оно, - сказал Пятачок.
- Так значит это все-таки ты насрал?
- Где?
- В пизде! В моей кроватке! - замахнулся бейсбольной битой Пух.
- Какая пизда? Какая кроватка? - в недоумении отскочил Пятачок.
Искренность Пятачка немного охладила медвежонка. Присев на стул, Винни-Пух поставил рядом бейсбольную биту и взмахом руки приказал Пятачку сесть в противоположный угол.
- Что, опять ебстись собрался? - спросил Винни-Пух, заметив на полу штопаный зеленый шарик - Я уж скоро начну подозревать, уж не случайно ли у тебя каждый год перед днем рождения И-а шарики лопаются. Скидываемся на подарок все вместе, а на блядки один ходишь, - начал снова закипать медвежонок. - Знаешь ли, Пятачок, две подлости за одни сутки - это уже слишком, даже для такой мелкопробной падлы, как ты.
От безысходности визг поросенка быстро перерастал в рев кабана. История прошлогоднего исчезновения Тигры постепенно выплывала на поверхность его сознания.
- Винни, ты будешь меня бить? - спросил Пятачок.
- Нет, я буду тебя пиздить.
- Винни, а я умру?
- А как же, только сначала ты на глазах у всех друзей попросишь у меня прощения, а потом уберешь с моей койки дерьмо.
" Дело пахнет керосином!" - подумал Пятачок. "Твоим говном!" - подумал Винни-Пух.
- Ну ладно, хватит закрой свое ебало... - не успел договорить медвеженок, чувствуя, как где-то у него внутри поднимается неудержимая, урчащая зловонная волна и начинает переть изо всех его естественных отверстий. Зажав задницу рукой, Пух выскочил на недавно остриженный газон и, сняв штаны прямо у крыльца, начал самым бессовестным образом испражняться.
"Фу, пронесло!" - подумал Пятачок.
"Тебя б так пронесло..." - подумал Винни.
Через полчаса, когда Пух заканчивал уже вторую, и очень надеялся, что последнюю, кучу, в его голову начала закрадываться мысль, поставившая недалекого медвежонка в тупик: "Интересно, а почему это мое дерьмо так напоминает по цвету и запаху то, что я нашел у себя в постели сегодня утром? Странно, очень странно!" Винни-Пух начал и жопой понимать, что Пятачок тут скорее всего ни при чем.
Круг подозреваемых, таким образом, сводился к единственному оставшемуся - Кролику. Мысль о том, что это мог вытворить и он сам, даже не приходила Винни-Пуху в голову, спасая его и без того слабый рассудок от нервных потрясений и излишних переживаний. Кроме того, Пуху ужасно не хотелось сознаваться в своей ошибке. Поразмыслив и приходя к выводу, что наказаний без вины не бывает, он решил все равно дать пизды Пятачку - просто так, на будущее.
К тому времени солнце взошло уже высоко и начинало припекать.
Счастливые, истосковавшиеся по свежатине мухи, жуки и прочие энгомофаги дружным роем облепили обе кучи и нежную попку медвежонка.
"Пора бы и делом заняться!" - подумал Винни-Пух, стрясая с задницы недовольно бурчащих мух и, натянув штаны, двинулся к дому, в котором с негодованием и бейсбольной битой в руках ждал его Пятачок. "Ну, держись, мудила из нижнего Тагила!" - прорычал медвежонок, шагнув в дом, и... пространство перед ним взорвалось миллионами цветных огоньков и звездочек.
- Ни хуя себе... - только и смогло произнести оседающее от мощнейшего удара тело Винни-Пуха.
- А хули ты думал, это тебе не мед по дуплам тырить, шатун недобитый! - ответил Пятачок, нанося по черепу Пуха контрольный удар.
Очнулся Винни-Пух через сорок минут от боли и ужасных по своему литературному содержанию криков Пятачка. После углубленной цензурной обработки эта фраза звучала примерно так: "Чтобы впредь никогда ты, безрогое млекопитающее, родившееся на два календарных месяца раньше срока, с мамой в которой я состоял в длительной половой связи и страдающее последней стадией слабоумия, не смело устраивать публичных актов калоизвержения у фасада моего дома!!!" Пятачок, вцепившись в уши медвежонка, обмакивал его голову то в одну, то в другую кучу. Морда Винни-Пуха от частых ударов начинала опухать, руки его предусмотрительный поросенок связал за спиной. Сам Пятачок с закатанными по локоть рукавами был весь в брызгах от разлетавшегося во все стороны дерьма, но на душе у него было сладко как никогда. Несмотря на бессонную ночь, поросенок еще был полон сил, и в данный момент он направлял все свои силы на то чтобы потушить пожар мести, пылавший у него в груди. "Вот так! Вот так! Разъебу как Бобик кепку!!!" - яростно рычал Пятачок, - Это тебе за все мои обиды, это - за все оскорбления, а это - за долгие годы унизительного пребывания в роли твоего адьютанта и подхалима! Ненавижу!!!"
- Пятачо-о-ок! - взмолился Винни-Пух.
- Фигачок, - злорадно проворчал поросенок, продолжая свое грязное дело...

8:25, того же дня.

Первое, что почувствовал Кролик, подходя к домику Пятачка, был запах... Нет, запах - это слишком мягко сказано, это была вонь, от которой глаза вылезали из орбит и начинали слезиться.
"Сероводород.", - подумал начитанный Кролик, продолжая принюхиваться. - "Нет, просто обосрался кто-то" - в конце концов решил он и, раздвигая руками кусты черемухи, вышел на поляну, где продолжал зверствовать Пятачок. От всего увиденного у Кролика отвалилась челюсть.
- Елы палы! - только и смог выговорить он, - Что ж ты делаешь, Боров ты кастрированный!" - и с этими словами велосипедная цепь, со свистом пролетев по воздуху, опустилась на беконную спину Пятачка.
- Ой, бля...! - взвизгнул поросенок, не сразу понимая, что произошло, и, вжимая голову в плечи, - Кто это там?!
- Кто?! Хер в кожаном пальто! - заорал Кролик.
И цепь с методичностью кузнечного молота начала кромсать эпидермис Пятачка. Через пять минут, когда с поросенком было покончено, Кролик отряхнул с себя дерьмо и сало и бросился к Винни-Пуху.
- Винни, Винни, очнись... Ты меня слышишь?! - но медвежонок не шевелился. Очистив пальцем дыхательные пути Пуха от набившегося туда дерьма, Кролик принялся делать ему искусственное дыхание.
- Винни, Винни, тебе плохо? - Винни-Пух поднял голову, откашлялся и удивленно глянул на грызуна:
- Мне плохо? Мне плохо?! Да мне просто пиздец!!! - Все разочарования сегодняшнего дня каскадом пронеслись в голове медвежонка. Схватив Кролика за ребра, Пух придвинул его к себе и голосом Дракулы зловеще проговорил: "Ну что, сруль бобовый трехлитровый, сам пришел... Признавайся, очкарик зубастый, ты насрал в моей кроватке?"
- Нет, - честно признался Кролик, - чтобы срать, нужно что-то еще и жрать, а я уже неделю только пью и не закусываю, - резонно закончил он.
Логичный ход мыслей Кролика подействовал на Пуха как ведро холодной воды. "Не Сова, не И-а, не Пятачок и даже не Кролик... Господи, но кто же тогда?! Кому понадобилось срать в мою кроватку?!" - и на его морде, отнюдь не отмеченной печатью разума, а кроме того опухшей и заляпанной дерьмом, появилась гримаса, отдаленно напоминающая удивление в совокупности с растерянностью. Пух впал в состояние столбняка, из которого его вывели стоны начинавшего приходить в себя Пятачка.
- Пятачок... Дай закурить... - растерянно проговорил Винни-Пух, оборачиваясь к поросенку и пятясь от увиденной им картины: посреди поляны стоял разъяренный кабан, сжимая в одной руке бейсбольную биту. На другую руку была намотана окровавленная цепь.
- На-а-а...!! - проревел Пятачок, опуская на голову Пуха биту, - Когда же ты, сволочь, накуришься?! - И обернулся к Кролику, - А тебе, блядь косая, тоже закурить?!
- Спасибо, - прошептал Кролик, - мы одну на двоих покурим.
- Да ладно уж, не скромничай, - хищно усмехнулся поросенок, - на и тебе, - и в туже секунду бита повторила свою траекторию, только в этот раз конечной точкой ее движения была голова Кролика; - Слабаки. - разочарованно констатировал Пятачок, сплюнув на бесчувственные тела и оборачиваясь в поисках новой жертвы.
И тут, на его беду, на поляну пешим строем вошла колонна ежиков. Нимало пострадавшие от воздушного утреннего налета, ежики теперь вооружились дубинками и настроены были крайне враждебно к окружающей среде. Увидав их, Пятачок, не долго раздумывая, бросился в атаку, размахивая цепью и выкрикивая нецензурные слова.
- Ну, бля, еще один камикадзе на нашу голову... - проворчал вожак стаи, разворачивая свою колонну подобно армии Александра Македонского, - Взять!!! - и ежики, с отвагой, свойственной лишь собакам породы бультерьер, бросились на бедного Пятачка.
Через минуту все было кончено, и на поляне воцарилась тишина. Если бы в этот момент досужливый читатель увидел данную картину, она поразила бы его своей нереальностью и комичностью, оставив в его памяти глубокий шрам на всю жизнь. Посреди залитой солнечным светом поляны лежали, обнявшись как сиамские близнецы два бесчувственных туловища, одно из которых, по всей видимости, принадлежало медвежонку, а другое либо очень худому кролику, либо большой ушастой крысе. Опознание затруднялось тем, что оба тела были покрыты толстым слоем дерьма, в изобилии валявшегося тут же на полянке и радовавшего своим ненавязчивым присутствием всех окрестных энтомофагов (насекомых). Чуть в отдалении, наполовину вдавленная в землю, лежала тушка вполне упитанного кабанчика, покрытая синяками и шишками. Все три тела хотя и подавали признаки жизни, но еще долго не собирались возвращаться в сознание, находя свое теперешнее пребывание в состоянии нирваны наиболее безопасным для собственного здоровья.

14:26, того же дня.

Солнце стояло уже высоко над лесом, когда на поляну, превратившуюся в поле брани, лунной походкой вышел ослик И-а, недоуменно озираясь по сторонам и шевеля толстыми губами. В заднем проходе у него торчал его собственный хвост, помещенный туда по совету мудрой Совы после нескольких бесплодных попыток присобачить его на место, отведенное природой.
На спине у И-а гордо восседала вышеупомянутая Сова, зажимавшая под крыльями четыре Фляжки самогонки. Настроение у обоих было возбужденно-радостное, и ничто не могло омрачить их редко проскакивающие в головах мысли.
- Чего-то хочется, а чего не знаю... - промямлил И-а.
- Чего это тебе хочется? - удивилась Сова, поскольку появление вообще каких-нибудь желаний у И-а было поистине чудом.
- Чего-нибудь большого и чистого...
- Хочешь большого и чистого - вымой слона.
Но эта краткая беседа была прервана удивленным возгласом ослика:
- Ебать мой лысый череп! Сова, ты погляди, их же поубивал кто-то... Пух, Кролик, Пятачок, что с вами?!
Рев И-а подействовал на бесчувственные тела отрезвляюще: Винни-Пух подскочил и принялся непонимающе озираться по сторонам. Кролик, очнувшись, пытался собрать свои кости в единый скелет, что удалось ему только с третьей попытки, а на противоположном конце поляны высунул свое рыло из канавы, в которую его втоптали ежики, Пятачок.
- Мужики, пить будем? - спросил И-а, - Сова наливает". При слове "пить" на полянке возникло заметное оживление, все обиды и распри были забыты - водка всегда была и будет продуктом, объединяющим людей, сплачивающим их. Ведь насколько приятнее и веселее бить кому-то морду, когда вас много и все вы пьяные, а он один и трезвый. Несколько пьяных, собравшихся вместе - это уже не кучка отдельно взятых индивидов, а вполне организованная толпа с общими интересами и устремлениями. Пятачок сбегал домой и принес с собой нехитрую закусь, состоящую из трех огурцов, пучка редиски и куска хлеба.
- Пятачок, а сала нету? - пошутил Винни, наступая на "большую мозоль" поросенка. Скандал был готов разразиться вновь, если бы внезапно все внимание не переключилось на Сову, которая, слезая со спины ослика, уронила и разбила одну бутылку.
- Во блин... Дай дураку стеклянный хуй - так он и хуй разобьет, и руки порежет... - флегматично промямлил И-а. - ...Сова, если б водка была не твоя, я бы уже полчаса над трупом издевался.
Но общее уныние продолжалось недолго, и минут через пятнадцать в воздухе над поляной уже витал аппетитный запах хлебной самогонки и свежих овощей, поднимались заздравные тосты, в основном в честь И-а.
- Послушай, И-а, а, сколько тебе вчера было лет? - неожиданно поинтересовался Пятачок.
- Шестьдесят пять, - прошамкав губами, проговорил ослик.
- Ой, да не пизди ты, в прошлом году было только одиннадцать, - хохотнул Кролик, уже прилично приняв на грудь и, тут же позабыв про И-а, начал усиленно отвешивать комплементы Сове, явно на что-то рассчитывая ночью. Сова ужасно смущалась, поскольку до сих пор оставалась девушкой, но в тоже время внимание такого интересного мужчины, хоть и сильно пьяного, ей льстило.
- Кролик, а почему бы тебе ни прочитать нам что-нибудь из классики, - спросил Винни-Пух, потирая от предвкушения руки, потому что знал: если Кролик пьяный - жди приколов. Последний, с трудом поднявшись с земли, выпятил грудную клетку, прикрыв глаза и, откашлявшись, голосом Левитана произнес:
- А.С. Пушкин, "Евгений Онегин"...,
"Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не мог.
Его пример другим наука,
Коль есть меж ног такая штука,
Не тычь ее кобыле в зад –
Как дядя, сам небудешь рад...
...Вдруг что-то сбилось у Кролика внутри, он закашлялся, забулькал и, широко открыв невидящие косые глаза, проговорил: "До дня рождения И-а осталось триста шестьдесят четыре дня!" - и рухнул как подстреленный, подмяв под себя Сову. А между тем вечерело, бухло кончилось и компания начала разбредаться по домам, оставив на поляне пьяного в дым Кролика в компании с неудовлетворенной Совой. Пятачок вернулся домой и вновь предался мечтам о Хавронье. Винни поплелся по лесу, в конец утомленный, но на душе у него было почему-то весело и радостно, несмотря на тот факт, что он так и не нашел того, кто насрал ему в кровать: "А, хрен с ним, сам уберу, не стоит из-за всякого говна расстраиваться..." - решил Пух, и, расправив плечи, двинулся вслед за садящимся за горизонт солнцем. На лес опустилась длинная и темная ночь.

Внимание!! Я не несу никакой ответственности за представленный выше матетиал!!!